«Классный парень, давай возьмем его себе»
Как дизайнер из Москвы усыновила мальчика с тяжелой патологией печени
Восемь лет назад Наталья Бурдина — на тот момент успешный редактор двух журналов и дизайнер одежды — делала карьеру, работала в сумасшедшей занятости, жила в разъездах между городами. У нее была счастливая семья: муж и двое взрослых родных детей от первого брака. Но привычный уклад жизни сильно изменился после того, как она увидела в фейсбуке пост о годовалом мальчике из Улан-Удэ Аюре с тяжелым заболеванием печени, который искал семью.
Светлана Буракова
Автор текста
История
22.03.2023
Автор фото
Аглая Владимирова
«Я думала, что можно прийти с одним паспортом и забрать ребенка»
Вдоль дороги подмосковного коттеджного поселка стоят похожие друг на друга дома. Из-за калитки одного из них выходят красивая женщина — блондинка с короткой стрижкой в длинном платье цвета хаки — и юркий мальчишка, который тут же подбегает, без всякого стеснения протягивает руку и говорит: «Здравствуйте!».
Это Наталья и ее приемный сын — восьмилетний Аюр.
Восемь лет назад женщина листала ленту в социальных сетях и увидела пост про маленького годовалого мальчика из Улан-Удэ, который лежит в московском центре трансплантологии и искусственных органов имени академика В. И. Шумакова и очень ищет семью. Кровная мама отказалась от Аюра в роддоме — на пятый день после его рождения. Что именно произошло Наталья не знает, но предполагает, что девушка — на тот момент незамужняя студентка из небольшой бурятской деревни — побоялась осуждения и неприятия семьи.
Причиной отказа мог стать и тяжелый диагноз Аюра — билиарная атрезия. Это редкая врожденная патология печени, при которой желчевыводящие пути непроходимы или отсутствуют. В Европе это заболевание встречается с частотой — 1 случай на 16 000 новорожденных. В России такая статистика не ведется. При этой патологии у младенцев довольно быстро развивается цирроз печени, поэтому Аюру была жизненно необходима пересадка печени. По закону, в России донорами могут стать родители или близкие родственники: у взрослого берется кусочек печени и пересаживается ребенку. Мама Аюра отказалась участвовать в операции. Тогда врачи из Улан-Удэ связались с центром трансплантологии и искусственных органов имени академика В. И. Шумакова в Москве, где за шесть месяцев нашелся посмертный донор.
Случай Аюра был вторым на всю Россию, операцию ему делал известный хирург-трансплантолог Сергей Владимирович Готье. Он же впоследствии организовал целую информационную кампанию по поиску семьи для мальчика.
Это Наталья и ее приемный сын — восьмилетний Аюр.
Восемь лет назад женщина листала ленту в социальных сетях и увидела пост про маленького годовалого мальчика из Улан-Удэ, который лежит в московском центре трансплантологии и искусственных органов имени академика В. И. Шумакова и очень ищет семью. Кровная мама отказалась от Аюра в роддоме — на пятый день после его рождения. Что именно произошло Наталья не знает, но предполагает, что девушка — на тот момент незамужняя студентка из небольшой бурятской деревни — побоялась осуждения и неприятия семьи.
Причиной отказа мог стать и тяжелый диагноз Аюра — билиарная атрезия. Это редкая врожденная патология печени, при которой желчевыводящие пути непроходимы или отсутствуют. В Европе это заболевание встречается с частотой — 1 случай на 16 000 новорожденных. В России такая статистика не ведется. При этой патологии у младенцев довольно быстро развивается цирроз печени, поэтому Аюру была жизненно необходима пересадка печени. По закону, в России донорами могут стать родители или близкие родственники: у взрослого берется кусочек печени и пересаживается ребенку. Мама Аюра отказалась участвовать в операции. Тогда врачи из Улан-Удэ связались с центром трансплантологии и искусственных органов имени академика В. И. Шумакова в Москве, где за шесть месяцев нашелся посмертный донор.
Случай Аюра был вторым на всю Россию, операцию ему делал известный хирург-трансплантолог Сергей Владимирович Готье. Он же впоследствии организовал целую информационную кампанию по поиску семьи для мальчика.
Пост про Аюра Наталья отправила мужу Андрею, на что тот ответил: «О, классный парень. Давай возьмем его себе». Так супруги и приняли решение об усыновлении — быстро, без раздумий и без подготовки.
«Я всю жизнь жила в Москве. Была главным редактором двух журналов — в сфере моды и b2b, знала всех стилистов, фэшн-редакторов. Так как по специальности я модельер-конструктор, сейчас это называется дизайнер, то еще была продакт-менеджером — работала в крупной компании, которая занималась производством детской одежды. Болталась по разным фабрикам, жила между городами. Аюр появился как раз тогда, когда не было никакого контекста для этого», — вспоминает Наталья.
«Я всю жизнь жила в Москве. Была главным редактором двух журналов — в сфере моды и b2b, знала всех стилистов, фэшн-редакторов. Так как по специальности я модельер-конструктор, сейчас это называется дизайнер, то еще была продакт-менеджером — работала в крупной компании, которая занималась производством детской одежды. Болталась по разным фабрикам, жила между городами. Аюр появился как раз тогда, когда не было никакого контекста для этого», — вспоминает Наталья.
Но идея взять Аюра в свою семью захватила Наталью полностью
Но идея взять Аюра в свою семью захватила Наталью полностью
Но идея взять Аюра в свою семью захватила Наталью полностью
После увиденного поста она созвонилась с врачом мальчика и уже на следующее утро они с мужем поехали в центр Шумакова — расспросить, реально ли обеспечить уход за ребенком с таким заболеванием. Медики обнадежили, сказав, что уход достаточно простой, если не случится осложнений, а препараты выдаются бесплатно государством. Самое главное — давать по часам таблетки (Аюр принимает иммуносупрессоры для подавления иммунитета, чтобы организм не отвергал трансплантат) и обеспечить почти полную стерильность в быту.
Наталья признается: несмотря на то, что они с мужем ни на секунду не сомневались в своем достаточно спонтанном решении усыновить Аюра, но к приемному родительству были совершенно не готовы, не знали всех процедур и правил.
«Я думала, что можно прийти с одним паспортом и забрать ребенка — как кредит в банке. Оказалось, что нет. Мы когда приехали в больницу, сотрудница дома ребенка спросила: „У вас документы-то все есть?“ Я ответила: „А какие нужны?“ Она говорит: „Да там много“. И мы вернулись домой», — теперь уже смеясь рассказывает Наталья. А восемь лет назад все это стало для нее настоящим стрессом.
Наталья признается: несмотря на то, что они с мужем ни на секунду не сомневались в своем достаточно спонтанном решении усыновить Аюра, но к приемному родительству были совершенно не готовы, не знали всех процедур и правил.
«Я думала, что можно прийти с одним паспортом и забрать ребенка — как кредит в банке. Оказалось, что нет. Мы когда приехали в больницу, сотрудница дома ребенка спросила: „У вас документы-то все есть?“ Я ответила: „А какие нужны?“ Она говорит: „Да там много“. И мы вернулись домой», — теперь уже смеясь рассказывает Наталья. А восемь лет назад все это стало для нее настоящим стрессом.
«А можно как-то забронировать ребенка?»
Сбор всех документов занял у Натальи и Андрея три месяца.
«Каждое утро я просыпалась как перед экзаменом — с тревожным чувством внутри. Не могла понять, что такое, — говорит Бурдина. — А потом вспоминала: „Мы же ребенка решили взять!“ Я сводила с ума всех, потому что когда мне что-то очень сильно надо, я вывернусь наизнанку и выверну наизнанку всех остальных. Я звонила в опеку и говорила: „Так, ребят, а можно как-то забронировать ребенка? Что вам нужно — я могу грузовик памперсов привезти“. Но так нельзя, конечно, нет такого механизма. Но мне пообещали, что если будет какое-то опережение на финишной, нас предупредят».
Больше всего времени заняло обучение в школе приемных родителей (ШПР). Именно этот этап поначалу вызывал у Натальи сильное сопротивление: она — уже мама двоих кровных детей — считала, что имеет все необходимые навыки, чтобы принять в семью ребенка. Но оборачиваясь назад, женщина понимает, насколько это было важный опыт.
«Я попала в отличную школу — там работают прекрасные люди. В усыновлении есть много нюансов — психологических, юридических. И все это мы там почерпнули. Я вообще скептически относилась к таким сообществам — считала, что одна в поле воин. Но на самом деле, первый раз в жизни я поняла, как это важно.
«Каждое утро я просыпалась как перед экзаменом — с тревожным чувством внутри. Не могла понять, что такое, — говорит Бурдина. — А потом вспоминала: „Мы же ребенка решили взять!“ Я сводила с ума всех, потому что когда мне что-то очень сильно надо, я вывернусь наизнанку и выверну наизнанку всех остальных. Я звонила в опеку и говорила: „Так, ребят, а можно как-то забронировать ребенка? Что вам нужно — я могу грузовик памперсов привезти“. Но так нельзя, конечно, нет такого механизма. Но мне пообещали, что если будет какое-то опережение на финишной, нас предупредят».
Больше всего времени заняло обучение в школе приемных родителей (ШПР). Именно этот этап поначалу вызывал у Натальи сильное сопротивление: она — уже мама двоих кровных детей — считала, что имеет все необходимые навыки, чтобы принять в семью ребенка. Но оборачиваясь назад, женщина понимает, насколько это было важный опыт.
«Я попала в отличную школу — там работают прекрасные люди. В усыновлении есть много нюансов — психологических, юридических. И все это мы там почерпнули. Я вообще скептически относилась к таким сообществам — считала, что одна в поле воин. Но на самом деле, первый раз в жизни я поняла, как это важно.
Чувствуешь себя уже не таким беспомощным, а знаешь, что у тебя есть сопровождение
Чувствуешь себя уже не таким беспомощным, а знаешь, что у тебя есть сопровождение
Чувствуешь себя уже не таким беспомощным, а знаешь, что у тебя есть сопровождение
Кстати, многие не взяли детей после прохождения обучения и я считаю, что это тоже очень важно. Потому что все на радостях хватают детей, а потом возвращают", — говорит Наталья.
Пока семья собирала документы, Аюра перевели из Москвы в дом ребенка в Санкт-Петербурге. Все это время они не могли видеться, потому что у Натальи и Андрея не было специального направление от опеки. Получается, что первая встреча с Аюром в центре Шумакова, которая продлилась всего 15 минут, была единственной.
«Я понимала, что где-то есть ребенок, которого мы собираемся забрать. И мне хотелось его хотя бы еще раз увидеть, на ручки взять», — вспоминает Наталья.
Тогда заведующая дома малютки сказала, что Аюр едет с двумя воспитательницами в Москву на обследование и там можно будет аккуратно встретиться с ним. Так и случилось. В следующий раз семья воссоединилась уже насовсем.
Пока семья собирала документы, Аюра перевели из Москвы в дом ребенка в Санкт-Петербурге. Все это время они не могли видеться, потому что у Натальи и Андрея не было специального направление от опеки. Получается, что первая встреча с Аюром в центре Шумакова, которая продлилась всего 15 минут, была единственной.
«Я понимала, что где-то есть ребенок, которого мы собираемся забрать. И мне хотелось его хотя бы еще раз увидеть, на ручки взять», — вспоминает Наталья.
Тогда заведующая дома малютки сказала, что Аюр едет с двумя воспитательницами в Москву на обследование и там можно будет аккуратно встретиться с ним. Так и случилось. В следующий раз семья воссоединилась уже насовсем.
«Выдали ребенка и коробку от обуви с лекарствами»
«Первые дни после того, как мы забрали Аюра, я была в ужасе», — с нервной улыбкой вспоминает Наталья. Они с мужем приехали за мальчиком в Петербург на машине. Им отдали ребенка, как вспоминает Бурдина, а вместе с ним выдали коробку из-под обуви, целиком забитую лекарствами, и лист А4, на которым убористым почерком была описана схема приема препаратов.
«Никогда не забуду дорогу домой. Я — за рулем, Андрей — с этим списком препаратов. В какой-то момент он говорит: «Стой-стой! Мы пропустили вот это лекарство, давай крути на парковку». Мы разворачиваемся посреди трассы и останавливаемся. Андрей снова: «А ты руки протерла влажной салфеткой, нам сказали, что на него дышать нельзя?»
Аюру нужно было принимать все выписанные ему препараты по часам — даже ночью. Таблетки приходилось дробить на крошечные кусочки, высыпать из капсул содержимое и отмерять ⅓. «Потом это все нужно было ступкой перемалывать, смешивать с водой. Естественно он ничего принимать не хотел. Мы превратились в таких заправских фармацевтов», — вспоминает Наталья.
Когда семья усыновила Аюра, ему был год и три месяца, но из-за болезни он выглядел и весил как полугодовалый малыш. Дети в этом возрасте уже ходят, а Аюр еще сидеть не мог, говорит Наталья: «Вздутый живот, ножки слабенькие, ручки слабенькие. Он лежал и странно крутил ими в разные стороны. У него было недостаточно мышечной массы, связки слабые. Но постепенно выровнялся».
«Никогда не забуду дорогу домой. Я — за рулем, Андрей — с этим списком препаратов. В какой-то момент он говорит: «Стой-стой! Мы пропустили вот это лекарство, давай крути на парковку». Мы разворачиваемся посреди трассы и останавливаемся. Андрей снова: «А ты руки протерла влажной салфеткой, нам сказали, что на него дышать нельзя?»
Аюру нужно было принимать все выписанные ему препараты по часам — даже ночью. Таблетки приходилось дробить на крошечные кусочки, высыпать из капсул содержимое и отмерять ⅓. «Потом это все нужно было ступкой перемалывать, смешивать с водой. Естественно он ничего принимать не хотел. Мы превратились в таких заправских фармацевтов», — вспоминает Наталья.
Когда семья усыновила Аюра, ему был год и три месяца, но из-за болезни он выглядел и весил как полугодовалый малыш. Дети в этом возрасте уже ходят, а Аюр еще сидеть не мог, говорит Наталья: «Вздутый живот, ножки слабенькие, ручки слабенькие. Он лежал и странно крутил ими в разные стороны. У него было недостаточно мышечной массы, связки слабые. Но постепенно выровнялся».
Так как Аюр принимал препараты, подавляющие иммунитет, он должен был жить в максимально стерильных условиях. Вся семья ходила в масках, Наталья с мужем обрабатывали все поверхности, перемывали полы в доме, купили бактерицидную лампу. Когда в России случилась пандемия коронавируса и стали вводиться эпидемиологические нормы, признается Наталья, для них не произошло ничего нового. Они так жили давно.
Легче стало спустя год, когда сократилось количество препаратов и стало можно снять маски. Да и Наталья с Андреем привыкли к их новой рутине и, как признается Бурдина, «забили на какие-то правила», потому что поняли, что последствий особо нет.
Когда Аюру исполнилось 5 лет, стало понятно, что болезнь дала не только задержку в физическом развитии мальчика, но и проблемы с речью. По словам Натальи, он говорил кусками что-то непонятное, не мог повторить слово, состоящее из нескольких слогов. Невролог отправил Аюра в психоневрологический диспансер, где предположили, что у мальчика алалия — недоразвитие или полное отсутствие связной речи.
«Я очень расстроилась. Потому что нормального качества жизни с таким диагнозом добиться сложно: фактически ты не можешь нормально учиться, работать. Я к этому была не готова. В итоге мы начали активно заниматься с логопедом — дефектологом. И за два года подкачали его. Теперь он ходит в сад, рассказывает стихи на утренниках, учит танцы. Недавно нас в школу записали», — говорит Наталья. Сейчас Аюр действительно бойко болтает как обычный ребенок — рассказывает истории, задает миллион вопросов и поет песни.
Легче стало спустя год, когда сократилось количество препаратов и стало можно снять маски. Да и Наталья с Андреем привыкли к их новой рутине и, как признается Бурдина, «забили на какие-то правила», потому что поняли, что последствий особо нет.
Когда Аюру исполнилось 5 лет, стало понятно, что болезнь дала не только задержку в физическом развитии мальчика, но и проблемы с речью. По словам Натальи, он говорил кусками что-то непонятное, не мог повторить слово, состоящее из нескольких слогов. Невролог отправил Аюра в психоневрологический диспансер, где предположили, что у мальчика алалия — недоразвитие или полное отсутствие связной речи.
«Я очень расстроилась. Потому что нормального качества жизни с таким диагнозом добиться сложно: фактически ты не можешь нормально учиться, работать. Я к этому была не готова. В итоге мы начали активно заниматься с логопедом — дефектологом. И за два года подкачали его. Теперь он ходит в сад, рассказывает стихи на утренниках, учит танцы. Недавно нас в школу записали», — говорит Наталья. Сейчас Аюр действительно бойко болтает как обычный ребенок — рассказывает истории, задает миллион вопросов и поет песни.
Послушать, как поет Аюр
Кроме прочего, патологии печени часто сопровождаются проблемами с другими органами. Причем состояние здоровья с удовлетворительного до критического может измениться очень быстро и что самое главное и опасное — незаметно. Так случилось и с Аюром весной 2022 года. Анализы мальчика показали, что началось отторжение трансплантата, из-за чего он начал принимать новые лекарства. Ситуацию купировали, но в результате развилась спаечная болезнь и в конце концов эти спайки сомкнули кишечник и случилась непроходимость. В итоге Аюра прооперировали.
— Когда засыпал [во время операции], я видел свой дом, — включился в разговор мальчик, который до этого носился по дому и на улице, а теперь лежал на диване и, закинув ногу на ногу, играл в телефон.
«Аюр говорит: „Вот сколько у меня шрамов. Слава богу, что я жив“, — добавляет Наталья. — Хорошо, что сейчас возможности хирургии стали гораздо шире. Раньше такие дети просто умирали».
— Когда засыпал [во время операции], я видел свой дом, — включился в разговор мальчик, который до этого носился по дому и на улице, а теперь лежал на диване и, закинув ногу на ногу, играл в телефон.
«Аюр говорит: „Вот сколько у меня шрамов. Слава богу, что я жив“, — добавляет Наталья. — Хорошо, что сейчас возможности хирургии стали гораздо шире. Раньше такие дети просто умирали».
«Стойте-стойте, вы украли ребенка?»
В семье решение Натальи и Андрея усыновить Аюра восприняли неоднозначно. Старший сын женщины, которому тогда было 20 лет, был восхищен этой идеей. А вот ее 15-летняя дочь, напротив, выразила очень бурный протест. «Она была классическим подростком — очень вспыльчивая, импульсивная. Устраивала истерики, как только об этом заходила речь». Дочь сначала даже отказалась подписывать согласие на усыновление Аюра — по закону это должны сделать все члены семьи — но в последний момент сдалась и подписала.
«Маме я выдавала информацию частями, — продолжает Наталья. — Сначала, что просто беру ребенка. Она очень удивилась, говорила: „Зачем тебе это надо?“ Потом я сказала, что ребенок с инвалидностью и только потом, что он бурят. Мама, конечно, переживала. Но не потому что у нее какие-то националистические настроения. А потому что „соседи же будут спрашивать“. И она была, конечно, права».
Окружающие действительно очень бурно реагируют, когда видят вместе блондинку Наталью и смуглого бурята Аюра. Кто-то, по словам женщины, задает вопросы о ее внешнем различии с мальчиком просто из любопытства. Есть и агрессивно настроенные люди, как правило, это бабушки, которые говорят: «Ой, че это, наших [мужчин] что ли не хватило?»
«То есть они уверены, что это мой родной сын, а муж — азиат, — объясняет Наталья. — Еще были товарищи, которые бросались на нас. Однажды мы ездили в питомник в Подмосковье. И когда возвращались обратно, достаточно быстрым темпом шли на остановку, я вела Аюра за руку. И с противоположной стороны дороги перебежал мужчина и кричал: „Стойте-стойте, вы украли ребенка?“ Я не ожидала, что так будет. Мне казалось, ну есть же Анджелина Джоли, которая усыновляла детей разных национальностей. Я не думала, что это такие сложности вызовет».
Аюр, по словам Натальи, понимает, что они не похожи. Он знает, что его мама — русская, а он — бурят. Но вопросов по этому поводу не задает.
«Маме я выдавала информацию частями, — продолжает Наталья. — Сначала, что просто беру ребенка. Она очень удивилась, говорила: „Зачем тебе это надо?“ Потом я сказала, что ребенок с инвалидностью и только потом, что он бурят. Мама, конечно, переживала. Но не потому что у нее какие-то националистические настроения. А потому что „соседи же будут спрашивать“. И она была, конечно, права».
Окружающие действительно очень бурно реагируют, когда видят вместе блондинку Наталью и смуглого бурята Аюра. Кто-то, по словам женщины, задает вопросы о ее внешнем различии с мальчиком просто из любопытства. Есть и агрессивно настроенные люди, как правило, это бабушки, которые говорят: «Ой, че это, наших [мужчин] что ли не хватило?»
«То есть они уверены, что это мой родной сын, а муж — азиат, — объясняет Наталья. — Еще были товарищи, которые бросались на нас. Однажды мы ездили в питомник в Подмосковье. И когда возвращались обратно, достаточно быстрым темпом шли на остановку, я вела Аюра за руку. И с противоположной стороны дороги перебежал мужчина и кричал: „Стойте-стойте, вы украли ребенка?“ Я не ожидала, что так будет. Мне казалось, ну есть же Анджелина Джоли, которая усыновляла детей разных национальностей. Я не думала, что это такие сложности вызовет».
Аюр, по словам Натальи, понимает, что они не похожи. Он знает, что его мама — русская, а он — бурят. Но вопросов по этому поводу не задает.
«Мы приехали и Аюр сразу
по-буддистски сложил ручки»
Бурятское сообщество всегда было плотно интегрировано в жизнь Натальи и Аюра: они поддерживали их в соцсетях, следили за их жизнью, писали сообщения.
В 2019 году председатель фонда «Здоровье Бурятии» пригласила Наталью и Аюра в гости на три недели. Во время поездки они встречались с прессой, знакомились с важными людьми региона, ездили на Байкал и в Иволгинский дацан, проводили встречи по приемному родительству, где Наталья презентовала свою книгу по этой теме «Аюр значит жизнь».
«Я чувствовала себя как Майкл Джексон какой-то. Нам сигналили машины на улице, люди подходили и говорили: «Это какая-то ошибка, наши так не делают. Наши не бросают [детей]». Аюр мог идти по улице, просто раскинуть руки в стороны и его все обнимали, здоровались с ним, руки пожимали. И когда мы прилетели в Москву, он вышел в аэропорту и первым делом раскинул руки, но все прошли мимо. Какое-то время отвыкал от такого количества внимания, — смеясь вспоминает Наталья.
В 2019 году председатель фонда «Здоровье Бурятии» пригласила Наталью и Аюра в гости на три недели. Во время поездки они встречались с прессой, знакомились с важными людьми региона, ездили на Байкал и в Иволгинский дацан, проводили встречи по приемному родительству, где Наталья презентовала свою книгу по этой теме «Аюр значит жизнь».
«Я чувствовала себя как Майкл Джексон какой-то. Нам сигналили машины на улице, люди подходили и говорили: «Это какая-то ошибка, наши так не делают. Наши не бросают [детей]». Аюр мог идти по улице, просто раскинуть руки в стороны и его все обнимали, здоровались с ним, руки пожимали. И когда мы прилетели в Москву, он вышел в аэропорту и первым делом раскинул руки, но все прошли мимо. Какое-то время отвыкал от такого количества внимания, — смеясь вспоминает Наталья.
Еще Аюр слушает бурятский рэп и запоминает слова на слух, не зная при этом языка. В момент, когда Наталья рассказывает об этом, мальчик начинает зачитывать строчку одной из композиций. Также он с удовольствием слушает сказки — про отца Байкала и дочь Ангару.
В Москве семья также регулярно принимает в гости бурят — как тех, кто оказывается в городе проездом, так и тех, кто живет здесь постоянно. Для них у Натальи есть специальные национальные чашечки, которые она достает во время застолий.
«Когда к нам приезжают буряты в гости — а это особый ритуал — Аюр ведет себя очень прилично. Особенно если это мужчины. Когда мужики собираются, для него это серьезно», — смеется Наталья.
В Москве семья также регулярно принимает в гости бурят — как тех, кто оказывается в городе проездом, так и тех, кто живет здесь постоянно. Для них у Натальи есть специальные национальные чашечки, которые она достает во время застолий.
«Когда к нам приезжают буряты в гости — а это особый ритуал — Аюр ведет себя очень прилично. Особенно если это мужчины. Когда мужики собираются, для него это серьезно», — смеется Наталья.
«Знать свои корни — очень важно»
Сейчас Наталья с Аюром живут в доме за городом вдвоем — через год после усыновления женщина развелась с мужем Андреем, но он активно участвует в воспитании мальчика. Этот дом строил еще отец Натальи, который погиб 30 лет назад. В итоге Бурдина занималась им сама, а после пандемии коронавируса они с Аюром переехали сюда насовсем. Вместе с ними переехали два кота и четыре собаки — Антон Павлович, Лев Николаевич, приютский пес Рэй и Тея.
Наталья в основном работает удаленно: консультирует производства, помогает клиентам как стилист. А еще параллельно учится в РУДН на ландшафтного дизайнера.
«К нам часто приезжают гости. Бывает достаточно большая тусовка. Я всегда хотела так жить, потому что выросла в такой среде. До 10 лет я жила в большом загородном доме. С нами жила бабушка, она актриса, поэтому собирались большие компании актеров, музыкантов. Потом она работала в школе, к ней приходили ученики. Чай, чай, чай, пироги. Подсознательно я воспроизвела эту атмосферу у себя.
Каждый месяц Аюр должен проходить обследование и сдавать анализ крови, чтобы не упустить отторжение трансплантата. Внешне этого можно не заметить, говорит Наталья, ребенок будет бегать и прыгать до победного, пока ему не станет совсем плохо. Поэтому всегда нужно быть начеку и принимать препараты — этот список стал сильно меньше, по сравнению с тем, каким он был раньше.
Если не считать последней операции, сейчас Аюр прекрасно себя чувствует. Во время всего интервью он бегает, прыгает, кривляется перед зеркалом, таскает со стола сладости — как самый обычный ребенок.
— Я покричу на улице, чтобы вам не мешать? — спрашивает мальчик маму, выбегает за дверь и начинает петь песню во весь голос.
— Он любит поорать, степной парень все-таки, — реагирует Наталья. — Когда дома бывают гости, он выходит на улицу и там кричит.
«Может создаться впечатление, что он избалован, — продолжает смеясь женщина. — Но это он на людях так. Потом придет и сам скажет: „Мам, я так плохо себя вел, мне так стыдно“. Но он ничего не может с собой поделать. В целом же, у нас очень крепкая связь и дружба, мы умеем договариваться. Аюр очень добрый, заботливый. Вообще когда он вырастет, будет очень классным мужчиной, человеком. Я прям это чувствую. У него хорошие примеры — братья, сестры, бабушки, Андрей. Аюр постоянно помогает: мы пойдем в огород, а он свою леечку маленькую желтую несет. Идем из магазина, я с тяжелыми сумками — он мне дверь в машину открывает. Мы с ним прям сотрудничаем — вдвоем в этой подводной лодке», — гордо рассказывает о сыне Наталья.
Наталья в основном работает удаленно: консультирует производства, помогает клиентам как стилист. А еще параллельно учится в РУДН на ландшафтного дизайнера.
«К нам часто приезжают гости. Бывает достаточно большая тусовка. Я всегда хотела так жить, потому что выросла в такой среде. До 10 лет я жила в большом загородном доме. С нами жила бабушка, она актриса, поэтому собирались большие компании актеров, музыкантов. Потом она работала в школе, к ней приходили ученики. Чай, чай, чай, пироги. Подсознательно я воспроизвела эту атмосферу у себя.
Каждый месяц Аюр должен проходить обследование и сдавать анализ крови, чтобы не упустить отторжение трансплантата. Внешне этого можно не заметить, говорит Наталья, ребенок будет бегать и прыгать до победного, пока ему не станет совсем плохо. Поэтому всегда нужно быть начеку и принимать препараты — этот список стал сильно меньше, по сравнению с тем, каким он был раньше.
Если не считать последней операции, сейчас Аюр прекрасно себя чувствует. Во время всего интервью он бегает, прыгает, кривляется перед зеркалом, таскает со стола сладости — как самый обычный ребенок.
— Я покричу на улице, чтобы вам не мешать? — спрашивает мальчик маму, выбегает за дверь и начинает петь песню во весь голос.
— Он любит поорать, степной парень все-таки, — реагирует Наталья. — Когда дома бывают гости, он выходит на улицу и там кричит.
«Может создаться впечатление, что он избалован, — продолжает смеясь женщина. — Но это он на людях так. Потом придет и сам скажет: „Мам, я так плохо себя вел, мне так стыдно“. Но он ничего не может с собой поделать. В целом же, у нас очень крепкая связь и дружба, мы умеем договариваться. Аюр очень добрый, заботливый. Вообще когда он вырастет, будет очень классным мужчиной, человеком. Я прям это чувствую. У него хорошие примеры — братья, сестры, бабушки, Андрей. Аюр постоянно помогает: мы пойдем в огород, а он свою леечку маленькую желтую несет. Идем из магазина, я с тяжелыми сумками — он мне дверь в машину открывает. Мы с ним прям сотрудничаем — вдвоем в этой подводной лодке», — гордо рассказывает о сыне Наталья.
Сейчас Наталья с Аюром живут в доме за городом вдвоем — через год после усыновления женщина развелась с мужем Андреем, но он активно участвует в воспитании мальчика. Этот дом строил еще отец Натальи, который погиб 30 лет назад. В итоге Бурдина занималась им сама, а после пандемии коронавируса они с Аюром переехали сюда насовсем. Вместе с ними переехали два кота и четыре собаки — Антон Павлович, Лев Николаевич, приютский пес Рэй и Тея.
Наталья в основном работает удаленно: консультирует производства, помогает клиентам как стилист. А еще параллельно учится в РУДН на ландшафтного дизайнера.
«К нам часто приезжают гости. Бывает достаточно большая тусовка. Я всегда хотела так жить, потому что выросла в такой среде. До 10 лет я жила в большом загородном доме. С нами жила бабушка, она актриса, поэтому собирались большие компании актеров, музыкантов. Потом она работала в школе, к ней приходили ученики. Чай, чай, чай, пироги. Подсознательно я воспроизвела эту атмосферу у себя.
Каждый месяц Аюр должен проходить обследование и сдавать анализ крови, чтобы не упустить отторжение трансплантата. Внешне этого можно не заметить, говорит Наталья, ребенок будет бегать и прыгать до победного, пока ему не станет совсем плохо. Поэтому всегда нужно быть начеку и принимать препараты — этот список стал сильно меньше, по сравнению с тем, каким он был раньше.
Если не считать последней операции, сейчас Аюр прекрасно себя чувствует. Во время всего интервью он бегает, прыгает, кривляется перед зеркалом, таскает со стола сладости — как самый обычный ребенок.
— Я покричу на улице, чтобы вам не мешать? — спрашивает мальчик маму, выбегает за дверь и начинает петь песню во весь голос.
— Он любит поорать, степной парень все-таки, — реагирует Наталья. — Когда дома бывают гости, он выходит на улицу и там кричит.
«Может создаться впечатление, что он избалован, — продолжает смеясь женщина. — Но это он на людях так. Потом придет и сам скажет: „Мам, я так плохо себя вел, мне так стыдно“. Но он ничего не может с собой поделать. В целом же, у нас очень крепкая связь и дружба, мы умеем договариваться. Аюр очень добрый, заботливый. Вообще когда он вырастет, будет очень классным мужчиной, человеком. Я прям это чувствую. У него хорошие примеры — братья, сестры, бабушки, Андрей. Аюр постоянно помогает: мы пойдем в огород, а он свою леечку маленькую желтую несет. Идем из магазина, я с тяжелыми сумками — он мне дверь в машину открывает. Мы с ним прям сотрудничаем — вдвоем в этой подводной лодке», — гордо рассказывает о сыне Наталья.
Наталья в основном работает удаленно: консультирует производства, помогает клиентам как стилист. А еще параллельно учится в РУДН на ландшафтного дизайнера.
«К нам часто приезжают гости. Бывает достаточно большая тусовка. Я всегда хотела так жить, потому что выросла в такой среде. До 10 лет я жила в большом загородном доме. С нами жила бабушка, она актриса, поэтому собирались большие компании актеров, музыкантов. Потом она работала в школе, к ней приходили ученики. Чай, чай, чай, пироги. Подсознательно я воспроизвела эту атмосферу у себя.
Каждый месяц Аюр должен проходить обследование и сдавать анализ крови, чтобы не упустить отторжение трансплантата. Внешне этого можно не заметить, говорит Наталья, ребенок будет бегать и прыгать до победного, пока ему не станет совсем плохо. Поэтому всегда нужно быть начеку и принимать препараты — этот список стал сильно меньше, по сравнению с тем, каким он был раньше.
Если не считать последней операции, сейчас Аюр прекрасно себя чувствует. Во время всего интервью он бегает, прыгает, кривляется перед зеркалом, таскает со стола сладости — как самый обычный ребенок.
— Я покричу на улице, чтобы вам не мешать? — спрашивает мальчик маму, выбегает за дверь и начинает петь песню во весь голос.
— Он любит поорать, степной парень все-таки, — реагирует Наталья. — Когда дома бывают гости, он выходит на улицу и там кричит.
«Может создаться впечатление, что он избалован, — продолжает смеясь женщина. — Но это он на людях так. Потом придет и сам скажет: „Мам, я так плохо себя вел, мне так стыдно“. Но он ничего не может с собой поделать. В целом же, у нас очень крепкая связь и дружба, мы умеем договариваться. Аюр очень добрый, заботливый. Вообще когда он вырастет, будет очень классным мужчиной, человеком. Я прям это чувствую. У него хорошие примеры — братья, сестры, бабушки, Андрей. Аюр постоянно помогает: мы пойдем в огород, а он свою леечку маленькую желтую несет. Идем из магазина, я с тяжелыми сумками — он мне дверь в машину открывает. Мы с ним прям сотрудничаем — вдвоем в этой подводной лодке», — гордо рассказывает о сыне Наталья.
Она ни от кого не скрывает, что Аюр приемный, но большого разговора с самим мальчиком еще не было. Но она его планирует, просто чуть позже. Поэтому чтобы поговорить об этом, мы выходим на улицу, пока Аюр играет в доме.
«Как человек, который с ним на минимальном расстояния, я понимаю, чем он живет, дышит и какие у него тревоги. Он очень много интересуется „а что было, когда я был маленький“. Ну как я могу ему сказать, что его родила какая-то женщина, которая его бросила. Мне кажется, для него это может быть травмой пока что. Для разговора все же должен быть подходящий момент. Но знать свои корни, свою историю, свое происхождение — очень важно», — рассуждает Наталья.
Женщина уже много лет активно рассказывает о своем опыте — дает много интервью, ведет соцсети, общается с подписчиками, которые задумываются над тем, что взять ребенка из детского дома или уже это сделали, написала книгу. Ее главная цель — популяризировать тему приемного родительства, показав своим примером, что это не так страшно и сложно. В то же время, ей важно донести мысль об ответственном подходе к усыновлению детей и о важности правильно оценивать свои ресурсы.
«Как человек, который с ним на минимальном расстояния, я понимаю, чем он живет, дышит и какие у него тревоги. Он очень много интересуется „а что было, когда я был маленький“. Ну как я могу ему сказать, что его родила какая-то женщина, которая его бросила. Мне кажется, для него это может быть травмой пока что. Для разговора все же должен быть подходящий момент. Но знать свои корни, свою историю, свое происхождение — очень важно», — рассуждает Наталья.
Женщина уже много лет активно рассказывает о своем опыте — дает много интервью, ведет соцсети, общается с подписчиками, которые задумываются над тем, что взять ребенка из детского дома или уже это сделали, написала книгу. Ее главная цель — популяризировать тему приемного родительства, показав своим примером, что это не так страшно и сложно. В то же время, ей важно донести мысль об ответственном подходе к усыновлению детей и о важности правильно оценивать свои ресурсы.
«Были люди, которые говорили, что вдохновились моим примером и тоже взяли ребенка
«Были люди, которые говорили, что вдохновились моим примером и тоже взяли ребенка
«Были люди, которые говорили, что вдохновились моим примером и тоже взяли ребенка
Со мной связывались кандидаты, которые спрашивали, сложно или нет [быть приемными родителями]. Я рассказываю, мне это нетрудно. В комментариях часто пишут: «Наташа, вы-герой». Ну какой герой. Герои — это те, кто берут троих детей с ДЦП. Я — человек достаточно практичный и прагматичный, чувствую себя неплохим менеджером — беру задачи и решаю их", — считает Наталья.
Как-то на интервью ее спросили — каково это жить, осознавая, что из-за сложного диагноза ребенок может умереть в любой момент. Но Наталья спокойно и немного философски говорит, что они уже привыкли и надеются, что врачи смогут помочь.
«Мы как буддисты — живем сегодняшним днем», — с улыбкой сказала она.
Благодаря работе фондов таких историй, как у Натальи и Аюра, каждый день становится больше. Их деятельность зависит от пожертвований простых людей — таких, как мы с вами. Важны даже небольшие суммы, главное — чтобы помощь была регулярной.
Как-то на интервью ее спросили — каково это жить, осознавая, что из-за сложного диагноза ребенок может умереть в любой момент. Но Наталья спокойно и немного философски говорит, что они уже привыкли и надеются, что врачи смогут помочь.
«Мы как буддисты — живем сегодняшним днем», — с улыбкой сказала она.
Благодаря работе фондов таких историй, как у Натальи и Аюра, каждый день становится больше. Их деятельность зависит от пожертвований простых людей — таких, как мы с вами. Важны даже небольшие суммы, главное — чтобы помощь была регулярной.
Оформите пожертвование
Вы можете выбрать один или несколько фондов, перейти к ним на сайт и оформить ежемесячное пожертвование. Благодаря регулярной поддержке фонды могут планировать свою работу и помогать большему числу подопечных
Дети наши
Поддерживает кровные семьи в период кризиса; помогает детям, оставшимся без попечения родителей, интегрироваться в общество; распространяет информацию о теме сиротства в обществе
Дети наши
Поддерживает кровные семьи в период кризиса; помогает детям, оставшимся без попечения родителей, интегрироваться в общество; распространяет информацию о теме сиротства в обществе
Константа
Помогает кровным родителям, которые попали в трудную жизненную ситуацию, сохранить ребенка в семье, и поддерживает выпускников детских домов
Волонтеры в помощь
детям-сиротам
Помогает семьям, которые оказались в кризисной ситуации; ищет детям-сиротам приемных родителей; помогает ребятам в больницах и детских домах; работает над изменениями в законодательстве
Найди семью
Помогает людям, которые готовятся принять или уже приняли в семью детей-сирот или детей, оставшихся без попечения родителей
Солнечный город
Поддерживает детей, оставшихся без попечения родителей, приемные семьи и семьи, попавшие в трудную жизненную ситуацию
Другие материалы
Инструкция
Как стать волонтером и помогать детям
30.06.2023
27.06.2023
Как взять в семью приемного ребенка
Инструкция
Дети приходят к нам любым путем, если мы этого хотим
18.10.2023
История